06 декабря 2016

Родственная теплота сердца. Актер Владимир Шибанков и его герои

Блог Маргариты Ваняшовой.


Сегодня волковцы поздравляют своего коллегу – актера Владимира Михайловича Шибанкова с юбилеем – 80-летием. От героев Шибанкова, всегда исходит некое излучение, теплота сердца, потаенный лиризм. О каждом из его актерских созданий можно писать отдельные очерки. Для нашего сайта мы выбрали самые запомнившиеся.


ВСТРЕЧА С ДОКТОРОМ ЧЕБУТЫКИНЫМ


Сегодня, в праздничный для Владимира Михайловича и нашего театра день, мне вспомнилась одна из наших с ним удивительных встреч. Удивительных по сути и смыслам. Было это лет пять назад, накануне премьеры спектакля «Три сестры» в постановке Сергея Пускепалиса. С Владимиром Михайловичем Шибанковым мы договорились встретиться и пообедать в небольшом уютном ресторанчике «Имеди». А заодно поговорить о его актерской судьбе, о театре и кино, о разном в жизни артиста - вероятном и невероятном.
Хозяин ресторана Нодар Георгиевич – поклонник театра, встречал, как всегда, с добродушным гостеприимством. – Чем вас порадовать сегодня?
- Угощение настоящее, кавказское, - говорит Шибанков. - Я же кавказский человек, я вырос на Кавказе. Суп с луком. Затем чехартма. А Вы, - он укоризненно смотрит на меня, - наверное, никогда не были на Кавказе и не ели чехартмы. Это жаркое из баранины.
Заказ сделан, и мы отдаемся вольной беседе.
- Как живется? – мой тривиальный вопрос вызывает едкую ироническую усмешку Шибанкова: - В голове пусто, на душе холодно.
- Вы, как всегда, склонны к преувеличениям. Наверное, это от перенапряжения!
- Может быть, - охотно соглашается Шибанков. – Репетиции по 8-10 часов. Наш Сергей Витауто (о режиссере Пускепалисе) репетирует «не покладая головы и рук». А потому, у меня и состояние такое. Может быть, я и не человек, а только делаю вид, что у меня руки и ноги… и голова…
- Вечные ваши шуточки!
- Конечно, - меланхолически кивает он. – И все равно, и все равно… Может быть, я не существую вовсе, а только кажется мне, что я хожу, ем, сплю. Как там ни философствуй, а одиночество - страшная штука…
Он смотрит куда-то мимо меня, в скатерть, углубляясь в свои мысли и оставляя меня почти в оцепенении. Я и верю ему, и не верю. У Владимира Михайловича – налаженный быт, дом, семья, Любаша… Какое одиночество? Ах, да! это ведь он не о своем одиночестве, а о творческом одиночестве! А это разные вещи.
Но он вдруг резко меняет тему и продолжает как будто совершенно о другом.
- Вы помните Патю Крымова? Ну, хотя бы по фильмам. Удивительный, тончайший ленинградский артист Пантелеймон Крымов, легендарный мастер. Все звали его – Патя. Есть вещи навсегда. Вот Патя Крымов в фильме «Живой труп» играет офицера в сцене у цыган, в ресторане. Он сидит один за большим столом, перед ним роскошь русской кухни! Икра, шампанское, но он не пьет. Как сыграть одиночество, боль душевную? Скуки ради - уронил вилку. Человек за его спиной поднял, Патя дал ему пять рублей. Потом снова уронил что-то со стола, намеренно. Человек опять поднял. И снова получил пять рублей. А тоска мозжит, не отпускает. И некуда деться. И тогда слышен его приказ: - Хрюкай!
Человек хрюкает, получает деньги. Приходит Федя Протасов – Алексей Баталов. Федя – тот, кто знает и понимает боль. Патя (офицер) говорит Феде: - Спой! Я тебе 500 рублей дам!..
Протасов смотрит на офицера. Патя (офицер) на него. И две боли сливаются в одну. Как из этой сцены получилось невероятное одиночество, невероятная боль и тоска?! Это навсегда в памяти, резко, отчетливо, как будто только что эту картину видел. Таким я вижу Патю Крымова. Он играл эпизоды, но это были шедевры. И запоминались навсегда. Он жил в своих ролях по-нашенски, по-мхатовски.
Я участвовал в массовке в мхатовском спектакле «Братья Карамазовы», Борис Ливанов ставил, играл Митю, я играл в сцене «Мокрое», а мы, студенты, Митю – Ливанова арестовывали. Он умел жить своей ролью и за кулисами. Сейчас это редкость. Не забыть, как Ливанов – Митя надевал за кулисами пиджак и кричал, задыхаясь: «Узко!», «Узко!».. Неизбывная душевная боль!
Помните, как Чебутыкин бьет фарфоровые часы? Ирина кричит ему: - Это часы покойной мамы! - Мамы так мамы, - отвечает он.- Может, я не разбивал, а только кажется, что разбил. Может быть, нам только кажется, что мы существуем, а на самом деле нас нет»... Он разбивает, может быть, самое дорогое – для него, желая избавиться от памяти-боли о той, которую он так безмерно любил и без которой не мыслит жить… Сначала подарил самовар… Самовар – дом, семья, уют. А потом часы – вдребезги! Боль требует выхода. Уходят нежность, лиризм? Пьяные слезы, выверты выплескиваются в какой-то бунт, как ему кажется. Это надрывы… А, в конечном счете, равнодушие, обезболивание души.

* * *
Я вдруг понимаю, что воспоминания Шибанкова о Пате Крымове и Ливанове не случайны. Что Владимир Михайлович разговаривает со мной репликами из «Трех сестер», из своей роли. И о чехартме, и о Кавказе, и об одиночестве – сплошь цитаты! А я легко отозвалась, «купилась», можно сказать, хотя что-то и брезжило в голове. Казалось бы, как не угадать «чехартму», я и угадала, но ресторан был кавказский! А Шибанков – это его свойство – на редкость просто и органичен, естествен и убедителен. Он вовсе не хотел меня разыграть! Это Его Роль жила в нем и его не отпускала. Рядом со мной были две его ипостаси – он, ушедший в воспоминания, и его новая роль – военный доктор Чебутыкин из «Трех сестер». Чебутыкин – которого актер ощущает как всеохватное одиночество, непреходящую, неизбывную тоску и боль… И это задало тон нашему разговору. «Чебутыкин» - это был ключ, пароль А ведь вроде бы - выходной день, душа актера должна отойти от репетиций, отдохнуть.

ПЛОТЬ ОТ ПЛОТИ ОЛЕГА ЕФРЕМОВА


По театральной крови Шибанков - мхатовец, по духу – ефремовец. Он учился в Школе-студии МХАТ, на курсе Олега Ефремова. Что открыл Ефремов в Шибанкове? Что почувствовал? Острый, напряженно ищущий взгляд. Музыкальность – гибкость и нервность паренька, от природы наделенного способностью органически вписывать себя и своего персонажа в любое историческое время.

Русскую литературу XIX века на курсе читал Александр Абрамович Белкин, а ХХ века – Андрей Донатович Синявский. Каждое имя – легенда и история! У Белкина были неприятности с Достоевским. Достоевского в советское время вплоть до конца 60-х годов практически не преподавали, ни в школах, ни в вузах. Достоевский был запрещен как реакционный писатель. «Первую лекцию, - вспоминает Владимир Михайлович, - Белкин прочитал нам все- таки о Достоевском! Он учил нас, как читать текст. Как его понимать. Он распределял роли! Он давал нам читать по ролям «Братья Карамазовы», и мы читали, и мы знали, что такое надрывы Достоевского! «Надрыв в избе», «Надрыв в беседке». Мы думали, в чем «надрыв» роли, ее сверхзадача… Ведь что такое мой Чебутыкин? Человек надрывов.

Студенты жили в общаге на Старой Трифоновке, в аварийных бараках, восемь человек в комнате на 13 метрах! Его соседи - Слава Невинный, Геннадий Фролов, Александр Лазарев, Евгений Лазарев, Альберт Филозов, Евгений Урбанский, Юра Гребенщиков. Однокурсник Борис Ардов часто приглашал в гости в знаменитый дом Ардовых. Однажды он увидел за столом царственную и величавую седую женщину – это была Ахматова! Стихи Ахматовой студенты знали от Андрея Синявского, который преподавал им историю русской литературы! По пятницам собирались у Андрея Синявского дома. Жора Епифанцев, Гена Портер. Приходил Володя Высоцкий с гитарой, пел песни, никому не признаваясь, что стихи – его собственные. Синявский читал своим глухим голосом Пастернака, Ахматову, Цветаеву. И это тоже было навсегда.

- Как работал Олег Ефремов! Я был его студентом. Он – нашим мастером. Он был двужильный, трехжильный, на репетициях не жалел себя, и таков был весь наш курс, который стал основой «Современника». В этой ненасытности творчества, горения, работы – заложено, мне кажется, творческое долголетие. В чем его секрет? Думаю в одном только - в вечном духовном и физическом движении.

Когда в 1961 году открывали новое здание театра-студии «Современник» - мало, кто уже помнит -еще на площади Маяковского, курс Олега Ефремова участвовал в торжественном капустнике, Шибанков пародировал самого мастера, тогда еще отчаянно молодого. Он и сейчас, вспоминая об этом, подражая Олегу Ефремову, становится похожим на учителя.

Сразу после окончания Школы-студии МХАТ Шибанков по приглашению Олега Ефремова играл в «Современнике». Его партнерами по сцене были– Олег Ефремов, Евгений Евстигнеев, Лилия Толмачева, Игорь Кваша. Он выходил на сцену вместе с Евгением Евстигнеевым в спектакле «Два цвета», был занят практически во всех спектаклях, играл и главные, и эпизодические роли. И когда открывали новое здание «Современника» (не на Чистых прудах, а первое «новое старое» здание на площади Маяковского – справа от памятника), курс Олега Ефремова участвовал в торжественном капустнике. Шибанков пародировал самого мастера. И, как говорили, был нестерпимо на него похожим, до деталей! Да и его сценические герои были плоть от плоти Олега Ефремова.

Середина 60-х - 70-х – удивительное время, когда молодые жители столицы устремлялись в Сибирь. Звала романтика. «Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги… Выйдет из кабины, в мир ступая по-хозяйски, в общем-то, зеленый, молодой народ…» Шибанкова пригласили в известнейший новосибирский театр «Красный факел». Он быстро завоевал внимание публики, стал ведущим репертуарным артистом. Газеты писали о нем как об актере «невероятного обаяния, выразительности, пластического изящества и тонкого театрального вкуса». Спектакль «Орфей спускается в ад» Теннеси Уильямса с участием Владимира Шибанкова и Анны Покидченко стал новосибирской театральной легендой.

КАСПИЙ РАСТИТ НАСТОЯЩИХ МУЖЧИН. ВОСПОМИНАНИЯ О ЮНОСТИ


Как начиналась его жизнь? Как возник в ней театр? Большая семья Шибанковых из восьми человек жила в Баку, ютилась в комнатушке на 13 квадратных метрах. Дома было тесно, а в море просторно. Отец уходил в море, он был механиком на судне-землечерпалке «Каспийское море». Выравнивал зыбучие пески на Кара-Бугазе. Володя с 14 лет ходил вместе с отцом на корабле матросом. В тяжелое послевоенное время и он должен был пройти в жизни сквозь свои зыбучие пески.

Будущую профессию иногда выбирают сразу и навсегда. Порой через мучительные искания. Как сказано у Пастернака: «Сильней на свете - тяга прочь, и манит страсть к разрывам». Именно «страсть к разрывам» руководила юным Володей – он отрекался от себя ради себя самого. Был курсантом летного училища. Осваивал зимние полеты, летал в трескучие морозы отважно и отчаянно, в легком кителе, экипировки не было… Потом уехал на Каспий. Заряжал бакены водородными баллонами, чтобы исправно светили, указывая путь кораблям. Окончил техникум связи, овладел радиоделом, не раз уходил в море радистом. Каспий растит настоящих мужчин, - говорил его отец, радуясь, что растет и мужает его настоящий преемник. Летчик, моряк, радист – мужские профессии. Отец видел, что сын неотступно читает. Не расстается с книжками в ночь и заполночь. В Бакинском ДК культуры судостроительного завода имени Сталина Володя зачастил в театральную студию. Руководительница студии, известная актриса, разглядела в нем актерскую душу. Однажды Володя прочел отцу вслух финал романа Тургенева «Отцы и дети». Как плачут родители над могилой Базарова. - Милые родители, - через Базарова обращался Володя к отцу, - оцените страстное, грешное, бунтующее сердце сына! Кто знает, какая выпадет ему судьба, - но он талантлив не меньше Базарова! Может, вам придется вот так же плакать над его могилой!

Отец не узнал Володю! От чтения сына он еле сдерживал слезы. Какое море? Море требует людей суровых, стальных! А здесь? Страстное, грешное сердце? Отцовский вердикт был категоричен. «В море не пущу! Моряк из тебя не получится!»

Шибанкова приняли во вспомогательный состав в труппу Русского драматического театра имени Самеда Вургуна в Баку. Он играл в массовках. В «Бесприданнице» в третьем явлении выносил поднос с чашками. И знал всю пьесу наизусть!

ПАСТЫРЬ И СЕЯТЕЛЬ


В 1976 году, посмотрев работы актера, его пригласил в Волковский театр Фирс Шишигин. Шибанков сразу получил главную роль в спектакле «Святая святых» Иона Друцэ - и попал в самую сердцевину. Весь Ярославль ходил смотреть Шибанкова в спектакле «Святая святых». Сердце его героя было пронзено болью. Театр отважился, может быть, впервые, столь откровенно говорить, о том, как рушатся и попираются святыни, главная из которых – фронтовое Знамя Победы. А еще - Хлеб, гибнущий на полях. А еще все Живое – птицы, коровы, овцы, погибающие от варварства. Герой Шибанкова требовал одного – вернуть понимание и человечность. «Странные» герои Шибанкова – шукшинские «чудики» и чудаки», герои пьес А. Дударева, Г. Горина своим существованием бросали вызов обществу, забывшему об уникальности и неповторимости человека.
В 1979 году в Волковский театр на премьерный спектакль «Дом» по роману известного писателя Федора Абрамова приехал автор. После спектакля на встрече с актерами Федор Александрович подробнейшим образом разобрал особенности спектакля, игру актеров, оформление. «Лак с дерева следует убрать, - сказал он, - все должно быть гораздо проще!» В словах Абрамова таилась горечь не только по поводу оформления спектакля. «Лак» был не только на поверхности, он пробрался и внутрь самого сценического зрелища. И вдруг Федор Александрович спросил: - А где же исполнитель роли Калины Дунаева? Вот где живет истинная правда на сцене!
- Да вот же он! Володя Шибанков! – воскликнули волковцы. После недолгой паузы Абрамов сказал, обращаясь к актеру: - Как вы неожиданно характер повернули… Не думал… Спасибо Вам особое за Ваше исполнение!
В спектакле Калине Дунаеву, по прозвищу «эпоха», было отпущено от силы четыре реплики. В игре Шибанкова была подлинность и никаких следов «лакировки», был трагизм мироощущения. Вот что зацепило Федора Абрамова в маленькой эпизодической роли.
Владимиру Шибанкову подвластна и комедийная стихия, и гротеск, и клоунада. Но и гротесковые отсветы, и карнавальность его далеки от трюкачества и всегда глубоко человечны. Таковы горестный Жевакин в «Женитьбе» Гоголя, Епиходов в «Вишневом саде» Чехова, Пичем в «Трехгрошовой опере» Б. Брехта, Лузгин в «Фальшивой монете» М. Горького, Аметистов в «Зойкиной квартире» , Никулин в спектакле «С любимыми не расставайтесь», Гандзолин в новой «Зойкиной квартире»

Настоящим событием стала отмеченная столичной критикой роль Никулина в спектакле «С любимыми не расставайтесь» А. Володина, в постановке С. Пускепалиса. От «надрыва» к «надрыву» жил в спектакле «Три сестры» (режиссер С. Пускепалис) нелепый и трагический доктор Чебутыкин. В спектакле «Кармен» герой Владимира Шибанкова - центр пародийного квартета бродячих музыкантов. Его эксцентрика воплощала «трагическую веселость» мудрости. В спектакле «Вий» по пьесе Н. Ворожбит Шибанков играет самого…. Вия!... Это он вещает: «Поднимите мне веки!» - но пьеса Ворожбит – современный римейк, и Вий – Шибанков – один из патриархов села, мудрец, видящий все, причины всех бед и слез мира сквозь свои волшебные очки…

Владимир Михайлович Шибанков – любимец театральной волковской молодежи. Молодые актеры всегда приглашают мастера к участию в своих экспериментах и опытах, они понимают, что рядом с ними тот, у кого есть, чему учиться. Интеллигентный и человечный талант - сегодня большая редкость.

Сердечно поздравляем Владимира Михайловича с юбилеем!



Маргарита Ваняшова





Неаполитанские каникулы

27 ноября, сб14:00
Сейчас здесь появится ссылка на оплату билетов
Купленные билеты придут вам на почту, дальше нужно предъявить в кассе театра перед началом спектакля. Его можно распечатать или показать на экране телефона.
Берегите электронные билеты от копирования и сохраняйте в тайне номер брони
В нашем театре существуют дополнительные услуги, ознакомиться с ними можно на странице «Услуги»
Услуги